Как часто бывает, все началось с банальной бытовухи. Один 69-летний мужчина, проживавший в эмигрантском пригороде Стокгольма Хусбю, решил разобраться у себя в квартире с женщиной, то ли подругой, то ли кем еще. Что побудило его к этому, сказать трудно: может, соль в доме закончилась, может, на ласку ответ был не тот, а может, что еще. Но только разборка получилась бурной, и кто-то в конце концов позвонил в полицию, сказав, что «некто угрожает ножом целой группе лиц» (мужчина грозил мачете собравшимся внизу с балкона). Когда приехавшие полицейские предложили ему открыть дверь, чтобы посмотреть, как там женщина, мужчина послал их куда подальше, а когда копы все же форсировали вход в жилище, неудачно использовав при этом отвлекающую гранату, их встретил не на шутку возбудившийся квартиросъемщик все с тем же мачете в руке. Поскольку просто так сдаваться он не собирался и намеревался всерьез постоять за свою свободу, равно как и право быть в доме хозяином, полицейские применили табельное оружие (все определенные уставом основания были налицо), скандалист был ранен и, как оказалось, смертельно.
В молодежной иммигрантской среде трагический исход этой чисто бытовой драмы, каких каждый день множество, был воспринят как беспредел полиции, которая спит и видит, как бы пожестче прессануть и без того несчастных иностранцев. Расисты! Достали уже! А сейчас «ваще оборзели»! Вот и получайте! Будет вам и петух огненный, и небо в алмазах.
Первым (в ночь с 19 на 20 мая) вздрогнул сам Хусбю, население которого на 80% состоит из иммигрантов. Находится он по соседству с другим пригородом – Чиста, обителью целого ряда айтишных компаний во главе с небезызвестным «Эрикссоном». Буквально в двух шагах от него, в центре района, собрались молодые люди – пара десятков, побили стекла в близлежащих зданиях, подожгли с десяток машин и пообещали поставить возмездие на конвейер – мол, трепещите, гады! Прибывших пожарных забросали камнями – чтоб не такбыстро тушили, ну и гадов-полицейских тоже. Потом, «каждый вечер в час назначенный», то тут, то там – в разных местах Подстокгольмья – вспыхивали по нескольку машин и сыпались на землю осколки стекол. Сообщения об аналогичных акциях все еще продолжают поступать, в том числе и из других районов страны. Число сгоревших автомобилей перевалило уже за полторы сотни. Страховщики поговаривают о подорожании их услуг в «районах с повышенным риском», что должно особенно радовать обитателей этих самых рискóвых мест, где более чем значительная часть живет на социальное пособие.
Задержанных нельзя сказать чтобы очень много. Сначала схватили двоих, но одного вскоре отпустили. Дальше – то тут дюжина, то там с десяток. Полиция говорит, что в первые дни была занята главным образом тем, чтобы обеспечить пожарным «условия для выполнения их работы», тушения огня, что затруднялось действиями камнеметателей. Но ей известны десятки участников беспорядков, и скоро ее сотрудники отправятся по адресам. Так что аресты не за горами, а может, и посадки тоже. Если, конечно, докажут.
Пожар на фоне ночи
Общеизвестно, что темное время, особо любимое лихими людьми (ночь матка – все гладко), добавляет эффектности любому пожару, за который в ночи иногда можно принять и хороший костер: на темном фоне огонь намного зримее, объемнее и, уж чего греха таить, смотритсявыигрышнее. Поэтому когда по телевизору пошли репортажи с мест событий с кадрами пылающих машин, у многих тут же возникли ассоциации с Парижем, где 8 лет назад в иммигрантском районе «разгулялась» рассерженная молодежь. Однако с парижским стокгольмский масштаб не сравнить – в том смысле, что все скромнее. Многие СМИ, в том числе и наши, в стремлении ангажировать зрителя подчас больше руководствуются приемами классической драматургии, нежели реальностью, поэтому и огонь у них получается ярче, а пожары масштабнее, и повсеместно звучат призывы на баррикады.
Да, были поджоги, да, били стекла, но такого, как когда-то во Париже или Лондоне, не было, даже с поправкой на территориально-демографические размеры. Я был в паре районов, где горели машины (через пару дней после событий). Пейзажа после битвы с зияющими окнами и закопченными стенами там не наблюдалось. Зримые следы нужно было искать, потому как сами они в глаза не бросались. Где-то – пара выгоревших автомобильных остовов, где-то – на месте уничтоженных машин – прямоугольники расплавившегося асфальта, где-то заклеенные скотчем стекла – чтоб не рассыпались, а где их нет – временные вставки с названием ремонтно-обслуживающей компании. Но все это надо было выискивать взглядом. Улицы, как всегда, чисты и убраны, жизнь течет, все как обычно, и ничто – так сразу в лоб – не наводит на мысль о только что прошедших массовых беспорядках.
По словам полиции, никакой организованности в действиях злоумышленников не прослеживается, ничья хитроумная рука ими не водит, акции носили спорадический и спонтанный характер, никакого мозгового центра за ними нет. Хотя, конечно же, регулярность, с какой на протяжении минувшей недели занимались огнем машины со зданиями и крошились стекла, а также географический разброс (13 стокгольмских пригородов плюс город Эребру в средней части Швеции), наводят на мысль об обратном.
Тем не менее волнениями это назвать трудно. Хулиганство, вандализм – да, а волнения – это когда поднимаются массы и счет участникам идет на сотни и тысячи. Здесь же – в каждом конкретном месте – несколько десятков проблемых подростков и тех, что постарше, для которых предлог-причина не суть важны – дай лишь оторваться по полной. И не важно, что сожженные машины принадлежат их же соседям, таким же выходцам из других стран, а в разгромленных магазинчиках и ресторанах торгуют и кормят людей жувущие тут же, в этом же районе, небелые небогачи. «Даееееешь!» – несется клич. Покажем «картофельным свиньям» (рифмованная дразнилка «Полицейский – картофельная свинья») нашу крутизну, чтобы знали и вели себя соответственно!
При этом несколько раз пытались поджечь районные участки полиции.
Пару дней назад полиция сообщила, что обвинения в бесчинствах официально предъявлены 19 лицам (возможно, в будущем количество увеличится). Из них большинство уже имеют криминальное прошлое – судимость за те или иные преступления, наркотики, плюс неблагополучная семья, проблемы с психикой, социальная маргинализованность. Многие успели побывать в исправительных учреждениях.
Примечательно, что повсюду, где горело, бедокурили не только юные обитатели этих мест, но и пришлые из других районов, которые, как мухи на известно что, мгновенно слетаются к месту очередных «событий».
Добрая Швеция
Сейчас иммигранты составляют около 15% населения Швеции. На ближайшие годы власти (прямо на правительственном сайте) прогнозируют некоторое их увеличение, с тем чтобы потом все стабилизировалось на уровне 18%.
В рейтинге потенциальных переселенцев Швеция котируется высоко. В первую очередь, благодаря щедрым миграционным программам, как для беженцев, так и для всех остальных. В Западной Европе, а возможно, и в мире Шведское Королевство – самая «миграционно радушная страна». Причем не только по уровню соответствующей налоговой нагрузки на душу населения, но и в абсолютном зачете: в Европе Швеция занимает почетное третье место по абсолютному (!) количеству принимаемых иностранцев – после Германии и Франции, на полноздри обойдя Англию, которая со всеми своими бывшими колониями идет лишь на четвертой позиции. И это-то при 9-миллионном населении! Для сравнения: в Германии проживает 81 млн, во Франции – 65 млн, в Соединенном Королевстве – 63 млн. Как говорится, почувствуйте разницу. При этом – неплохие пособия, обеспечение жильем, доброжелательность и в общем-то либеральный подход. Видеть бомжей-иммигрантов мне особо не приходилось, в основном бомжуют этнические шведы.
Имея, по утверждению правительства, самые здоровые финансы в Европе, Швеция пока не ощущает особо мощных ударов кризисных волн в корпус своего корабля, у которого запас прочности солидный, машины работают исправно, а капитан на мостике трезв и в хорошей физической форме. Но даже при всем этом благополучии связанные с миграцией проблемы вызывают у части местных граждан довольно нервную реакцию.
Но сразу оговоримся: иммигранты – это не только беженцы из бедных стран, охваченных вооруженными конфликтами (они-то чаще всего и бросаются в глаза), это еще и студенты, квалифицированные работники по востребованным специальностям, усыновленные и удочеренные дети, родственники уже живущих в стране. Поэтому было бы неправильным мазать всех одним миром. В первую очередь, с точки зрения потенциальных проблем.
Группа риска и саморегуляция
Политкорректная статистика говорит, что абсолютное большинство лиц нешведского происхождения, точно так же, как и шведские аборигены, никогда не совершают преступлений. С этим не поспоришь. Однако, по данным местного Совета по профилактике правонарушений (СПП), который занимается постоянным мониторингом, в криминальной статистике новоявленные граждане имеют чрезмерную представленность, особенно в части тяжких преступлений. В 2011 году на лиц иностранного происхождения и их родившихся в Швеции детей здесь приходилось целых 40%. Факт? Факт.
Социологи анализируют преступность также и с точки зрения этнической принадлежности, чем вызывают гнев и критику поборников политкорректности. В подготовленном в 2005 году очередном докладе СПП среди прочего отмечалось, что наибольшая вероятность встать на скользкую дорожку – у иммигрантов из бедных стран, охваченных войной или вооруженными конфликтами. Так, шансы выходцев из Ганы, составлявших тогда около 30% всех иммигрантов из «остальной Африки» (которая за вычетом Северной), оценивались в 5,3 раза выше, чем у шведов, родившихся в родной Швеции от шведских же родителей. У южнокорейцев, составивших половину мигрантов из Юго-Восточной Азии, фактор риска был идентичен шведскому. Сразу чувствую здесь вопрос: а что это так много южнокорейцев едут в Швецию? Ответ: основная часть – приемные дети, привезенные в страну самими же шведами. Несопоставимо? Несопоставимо. Но статистика – дама сухая, неромантичная и читает только справочную литературу. Опять-таки, согласно ей, человек с низким уровнем образования бывает замешан в темные истории в 5,7 раз чаще, чем человек высокообразованный. Низкий доход в 5,3 раза повышает – по сравнению с нормальным и высоким доходом – шансы на нелады с законом. А у тех, что из семей, живущих на пособие, виды на криминал в 6,1 раза больше.
В соседней Норвегии в 2011 году было проведено аналогичное исследование на основе данных тамошнего Центрального бюро статистики, согласно которым, в 2001–2004 годах 90% всех преступлений были совершены этническими норвежцами. Оставшиеся 10%, пришедшиеся на иностранцев, распределились следующим образом: 10,4% – выходцы из Восточной Европы, 13,6% – уроженцы Азии, 13,8% – Центральной и Южной Америки и 17,8% – Африки. Наиболее хорошо представленными оказались марокканцы – 18,1%, иранцы – 19,4%, сомалийцы – 21,8% и иракцы – 23,6%. Замыкали таблицу китайцы – 5,9% и филиппинцы – 4,7%. Чтобы было понятно, о каких реальных величинах идет речь, скажем, что на момент исследования в Норвегии проживало около 17 тысяч сомалийцев и 19 тысяч иракцев. Это означает, что проблемы с законом были, соответственно, у 3,7 тысяч и 4,5 тысяч. По сравнению с опять-таки этническими норвежцами преступлений против собственности, совершенных иностранцами, в расчете на 1 тысячу жителей было в 2,3 раза больше (18,7 против 8,4%), а преступлений против жизни и здоровья – в 2,1 раза больше (9,5% против 4,5%).
Ключ к решению проблемы социальной адаптации мигрантов вроде бы всем известен – интеграция в общество. Только вот как ее осуществить – вопрос. Низкий образовательный уровень, незнание языка и как следствие – дополнительные трудности с трудоустройством, которое и для коренного-то населения – дело непростое. Альтернатива же – социальное пособие и улица, в худшем случае – криминал.
Один из корней этой проблемы – компактное проживание, превращающее отдельные районы в гетто, поскольку большинство новоприбывших и получивших вид на жительство стремятся если не в крупные города, то именно туда, где живут родные и знакомые, одноплеменники, с которыми можно говорить на родном языке и чувствовать себя если не совсем как дома, то почти, а может быть, даже и лучше. Попытались власти что-то сделать – начать «распылять» новых граждан по всему королевству, назначая каждому место жительства, да только те ни в какую: хотим, мол, к своим поближе, то есть в «гетто». Попробовали власти их предостеречь: не будете жить там, где предписано, – снимем с пособия. Но тут же пошли протесты политиков и общественности: разве можно так с людьми! И все вернулось на круги своя...
Не работая и живя в привычной среде, очень многие (особенно малообразованные) иностранцы не испытывают стремления поскорее овладеть шведским языком – зачем, если и так все понятно. И что толку, что есть бесплатные школы, курсы и преподаватели, к которым только ходи, благо есть время. Нет главного – понимания важности этих усилий. Принуждения же со стороны властей тоже нет. Свободная ведь страна!
Родители из первого поколения иммигрантов, у которых невысокий образовательный уровень, не могут ни должным образом помочь своим чадам в учебе, ни задать им нужный дирекционный угол. Отсюда школьные успехи их детей находятся где-то на уровне плинтуса (70-процентная неуспеваемость в 9 классе, после которого – гимназия, мостик между школой и вузом, куда неуспевающим вход закрыт), виды на дальнейшее образование более чем призрачны, а перспективы с работой – и того хуже (безработица среди иностранцев составляет 15,9%, однако среди выходцев из Ирака этот показатель равен 39%, а из Сомали – 25%. Среди этнических шведов уровень безработицы 6,4%). А ведь они, эти дети, воспринимают себя уже как родившихся в Швеции, а не там, откуда их мамы и папы. И если те еще готовы целовать шведскую землю за то, что она приняла их и обогрела, то молодая поросль смотрит на все уже по-другому. Красивая настоящая жизнь несется, как экспресс, мимо их пригородной станции, а они только и могут что проводить ее взглядом. Обидно! Отсюда – фрустрации, озлобленность, ищущая выхода отрицательная энергия, отсутствие смысла жизни.
Между прочим, в соседней Дании власти, посмотрев на творящееся в стокгольмских пригородах, уже решили подкрутить «этническому пролетариату» гайки, пообещав родителям, чьи дети будут прогуливать школу и попадаться на противоправных деяниях, лишать их родительского пособия, которое выдается на каждого ребенка. Как таковая эта мера уже существует, но на практике почти не применялась. Правда, здесь не сказали еще своего слова представители левых движений. Поэтому неизвестно, что из этого получится.
Как гильотина – самый простой способ избавиться от перхоти, так и высылка проблемных мигрантов, обремененных судимостью, – самый простой способ решения проблемы с инородным криминалом. К таким решениям зовут отдельные политики. Несколько лет назад на основе идеи сокращения / прекращения миграции и коренного изменения миграционной политики здесь появилась новая партия – »Шведские демократы". Сначала их поддерживали где-то полпроцента опрашиваемых, потом – чуть побольше, потом – еще побольше, потом оказался пройден 4-процентный парламентский барьер, потом, в прошлом году, – 11% симпатий респондентов и третье место среди всех шведских партий. В конце апреля в результате серии скандалов поддержка «ШД» на несколько процентов упала, но все равно партия чувствует себя вполне уверенно, расширяет повестку, чтобы окончательно опериться в полноценную респектабельную партию. Конечно, 10% – не так уж много (хотя и не так мало), но с учетом того, что еще совсем недавно шведские демократы были нерукопожатными политическими маргиналами, с которыми серьезные политики и разговаривать-то не стали, их быстро нагулянный вес однозначно свидетельствует об изменениях во взглядах общества на миграционную проблему. На правительственном сайте уже даже есть страница «Распространенные представления о миграции», на которой министр по делам миграции разъясняет гражданам их «невольные заблуждения».
Однако при этом все же нельзя сказать, что проблема запущена. Безусловно, в ней есть «тлеющие торфяники», но в целом революции пока что не просматривается. Один из наиболее сложных в этом плане городов – южношведский Мальмё с его районом Русенгорд, из которого, кстати, родом звезда мирового футбола Златан Ибрагимович. Время от времени здесь что-нибудь да происходит. Но когда в 2008-м в Русенгорде вспыхнули беспорядки из-за закрытия подвальной мечети, где распространялись радикальные с точки зрения властей взгляды, пара сотен русенгордцев самоорганизовались и почти самостоятельно положили конец безобразиям. В подстокгольмском Хусбю на прошлой неделе тоже был митинг, на котором люди сказали погромщикам, кто те есть на самом деле, а один из выступавших получил за это от кого-то из «молодых рассерженных» камнем. Так что в целом отношение пока правильное. Иммигрантам ведь тоже есть что терять в смысле налаженной жизни.
