Doug: В последнее время часто происходят массовые убийства и попытки перестрелок, из-за чего разные люди призывают к введению более строгих законов, так называемых законов, регулирующих продажу и использование оружия.
Louis James: Мне нравится мой контроль над оружием: я не такой уж великий стрелок, но могу попасть в фигурную ростовую мишень из пистолета с расстояния более 100 ярдов. Мне нравится иметь инструменты для защиты своей семьи в случае необходимости и упражняться в этом направлении.
Doug: К несчастью, большинство в Конгрессе смотрят на это по-другому; по их мнению, контроль над оружием состоит в разоружении граждан. Боюсь, это неизбежно. Человек, попадающий в политику – это обычно тот, кто любит вмешиваться в чужие дела, думая, что он знает, как лучше для всех и стремится навязать свои суждения с помощью государства. Исторически одно из главных отличий между рабом и свободным человеком состояло в том, что свободный человек имеет право владеть оружием и защищать себя. Обычный человек во всем мире – конечно, включая и США – деградировал почти до уровня раба. Он думает, что свободен, потому что у него относительно высокий уровень жизни, но он – не более чем декоративная собачка, которая делает, что ей велено. И он даже не ропщет, не говоря уже о том, чтобы защитить себя, иначе хозяева запрут его в клетке.
L: Отсюда все больше расправ за счет создания среды, насыщенной целями, где сумасшедшие могут безнаказанно убивать, зная, что едва ли кто-то ответит на огонь. Но это не ново; я просто жду, когда Конгресс запретит фильмы о Бэтмене, потому что все началось с массовых убийств в кинотеатре на премьере новой картины о Бэтмене. Это было бы логично: если в возникновении насилия виновато оружие, то нужно обвинять и видеоигры, и кинофильмы – все виноваты, кроме безумца, который убивает людей.
Doug: [Смеется] Точно – давайте запретим Бэтмена. Лучше запретить и вестерны. Незачем внушать народу опасную мысль о том, что он на самом деле может управлять своей судьбой и быть ответственным за собственные действия. Правительства хотят, чтобы взрослые вели себя как дети и на все спрашивали разрешения у государства-няньки. Те люди, которые идут в правительство, относятся к «массам» как к роботам; они думают, что простонародье должно делать то, что ему велено, так же как и овцы должны повиноваться пастуху. Бог запрещает овцам даже помыслить о том, что они должны защищаться…
Но что мы в действительности знаем об этих событиях? Все, кто не был там сам, на самом деле знают обо всем из прессы, а все, что знают газетчики – это слухи, собранные ими на месте происшествия, и официальная информация, опубликованная полицией – когда они не просто повторяют слухи, собранные другими журналистами. Скорее всего, вы никогда не узнаете реальных фактов. Например, я слышал, что несколько свидетелей видели, как сообщник снайпера открыл аварийный выход, чтобы впустить его внутрь – что кажется логически необходимым. Но, похоже, эта информация провалилась в дыру памяти.
А откуда у предполагаемого стрелка взялись несколько тысяч долларов на покупку всего оружия и бронежилета? Говорят, что ему помогало правительство. Качество передачи информации отвратительное. Вместе с тем, я не решаюсь слепо защищать то, о чем я не имею непосредственных знаний, где сообщаемые факты неубедительны, разобщены и недостоверны. Похоже, что сегодняшние журналисты – поверхностные и легкомысленные дикторы программы фальшивых новостей. Мне так жаль, что и Гор Видал (Gore Vidal), и Эндрю Кокберн (Andrew Cockburn) только что сыграли в ящик; похоже, что они были последними из Могикан.
L: Достаточно справедливо; никто из нас не имеет первичных сведений о массовом убийстве в кинотеатре в Колорадо. Но у нас есть информация – как и у всех – о политических последствиях подобных происшествий, и о том, как государство стремится использовать такие события, чтобы захватить контроль над людьми, готовых отдать свою свободу в обмен на мнимую безопасность.
Это напоминает мои собственные мысли в момент осады секты «Ветвь Давидова» в их церкви в Вэко, штат Техас. В то время я не доверял правительственным сообщениям и с подозрением относился к тому факту, что журналистов не допускали на место событий. Мне показалось неплохой идеей поехать туда самому со своей камерой и попытаться рассказать всему миру правду, какой бы она ни была. Стыдно признаться, но я не поддался этому импульсу. Но я рад, что какие-то люди попытались пролить свет на несостоятельность официальных объяснений произошедшего. Большинство все еще верят в версию правительства и винят 76 мужчин, женщин и детей, которых застрелили или которые умерли при пожаре, в их собственной смерти.
Я вспоминаю это, когда вижу, как говорящие головы в новостях сообщают непроверенную информацию, подавая ее как факт.
Doug: Да. Есть фильм моего друга Майка Макналти (Mike McNulty), где предпринята попытка рассказать правду об Вэко, а с момента выхода фильма он узнал гораздо больше. Но он не снискал признания у Дуракус Американус. Стоит отметить, что место побоища в Вэко – одно из крупнейших мест преступления в истории США. Как и в случае с другими местами преступления, где правительство США убивало людей, тщательную судебную экспертизу места провести не дали. Правительство держало народ в отдалении, а территорию за неделю разровняли бульдозерами, фактически уничтожив место преступления и большинство свидетельств произошедшего на самом деле. Из-за этого нам не осталось почти никакой информации, кроме той, которую сообщили нам государственные органы. Это возмутительно и отвратительно. Правительство убивает всех этих людей, правительство проводит расследование, а затем правительство отдает выживших – а не исполнителей преступления – под суд. А американская публика принимает на веру весь этот продажный фарс, даже не задав несколько скромных вопросов. Как обычно, ребята из SouthParkобладают гораздо более осмысленным видением ситуации, чем любое из национальных СМИ.
L: Кажется, я припоминаю, что окружному следователю Вэко не дали доступа – или предоставили очень ограниченный доступ – он жаловался громко, но безрезультатно.
Doug: Само собой разумеется, и это еще раз доказывает, что большая часть американского населения – легкомысленные зомби, сидящие на Прозаке. Но вернемся в наши дни. Мы не можем сказать, что обладаем достоверной информацией о случившемся, но сообщалось, что убийца в колорадском кинотеатре проходил лечение у психолога или психиатра. Я бы не удивился, если бы оказалось, что он принимал какой-то психиатрический препарат – похоже, в последнее время массовые убийства часто совершаются молодыми людьми под воздействием таких медикаментов. То же касается работников почтовой службы – и, похоже, кто-то ежегодно «сходит с ума».
L: Я как-то читал, что один из убийц в школе «Колумбайн» сидел на Риталине.
Doug: Полагаю, это справедливо более чем для одного случая – и это один из самых часто прописываемых препаратов, которые школьные психотерапевты дают детям, которые задают слишком много вопросов в классе… или просто ведут себя как дети. По некоторым данным, до 25% школьников в наше время принимают тот или иной вид психиатрического наркотика. Я не слышал об исследованиях в этой связи, но, скорее всего, такие уже есть. Подозреваю, что Цезарь Миллан (Cesar Millan), «переводчик с собачьего», мог бы заменить 99% подобных специалистов и консультантов в школах – большинство из которых либо ничего из себя не представляют, либо активно деструктивны – просто отправляя детей на долгую прогулку каждый день. Это первое, что он делает для перевоспитания собак.
L: Верно. Видимо, люди, использующие каждое проявление насилия с применением оружия как повод для новых запретов и ограничений, никогда не задаются вопросом, почему массовые убийства сегодня происходят чаще, когда оружие имеют все меньше людей… и почему их было намного меньше, когда оружие носили многие американцы. Сто лет назад для мальчишек было обычным делом принести ружье в школу и добыть что-нибудь на обед по дороге домой. Я читал, что еще совсем недавно, в 1960-х, в некоторых школах были стрельбища, как сейчас – футбольные поля. Но в те времена расправы были, по большей части, прерогативой людей в униформе, действующих по указке сверху.
Doug: Да. Я учился в военном пансионе, и у нас был целый арсенал, включая пулемёты с неразъёмной патронной лентой, целая бытовка, полная самозарядных винтовок М1, и разнообразное чудесное вооружение - даже 81-миллиметровые минометы. Когда я рос в Индиане, оружие было почти у каждого. Мы с моими друзьями брали винтовки и пистолеты и отправлялись в лес пострелять, и никто ничего плохого по этому поводу не думал. А сейчас оружие стало намного меньшей частью американской культуры. Если сегодня кто-то увидит парня с оружием, сразу позвонят в службу спасения, и появится спецназ.
L: Когда я жил в Вайоминге, там оружие дозволялось носить в открытую. Я мог пойти на заправку, чтобы оплатить топливо, с пистолетом на поясе, и никто не орал, не бросался на пол и не поднимал руки вверх. Это было всего 15 лет назад… Интересно, как там теперь.
Doug: Собственно говоря, однажды я летел из Чикаго в Вашингтон, округ Колумбия, и обратно, и вез с собой свое ружье и пистолет. Я просто положил их в ручную кладь и положил на верхнюю полку в самолете. Не было никаких ружейных замков или специальных устройств подобного рода. Это было нормально, легально и никому даже в голову не пришло задавать мне вопросы. В то время я был всего лишь 17-летним парнем.
L: Думаю, как раз в 1960-х американское правительство и запретило перевозить оружие в самолетах, и это правило распространилось по всему миру. Не думаю, что это совпадение, что угон коммерческих самолетов после этого получил распространение среди террористов.
Doug: Думаю, так и есть. Еще в конце 1930-х любой человек мог пересекать почти любую границу – кроме тоталитарных стран, конечно – с холодным оружием. Помните Индиану Джонса?
Так что насчет массовых убийств? Разоружение людей только оставляет их на милость психопатов мира, которые, если они намерены убить, будут убивать, независимо от законов. Думаю, у каждого должно быть хотя бы как минимум одно ружье, а лучше четыре или пять разных видов и для разных целей. И они должны потратить время и научиться им пользоваться.
Даже очень эффективное и добросовестное полицейское подразделение – что встречается все реже – может только реагировать на преступления, и то только по истечении значительного времени после того, как они произошли. Людям нужны инструменты для самозащиты, чтобы, в первую очередь, не допустить совершения преступления. Неспособность остановить преступника не только отдает вас и вашу семью во власть психопата, но и позволяет преступнику оставаться на свободе и причинить ущерб еще большему количеству жертв. Самозащита – это как непреложное право человека, так и ответственность, которую никто не должен перекладывать на другого. Неправильно и возмутительно, что этот вопрос вообще выносится на обсуждение. Это существенный признак деградации нашей цивилизации.
Помимо этих персональных факторов, существует и социологический аспект проблемы: разоруженное население не может оказывать сопротивление правительству, когда то превращается в эксплуататора. Вооруженное население – чем тяжелее, тем лучше – вероятно, сможет ограничить бесчинства государства, когда у руля окажутся психопаты, как это всегда неизбежно и неизменно происходит. Правда, суть в том, что этот довод больше действовал 50 или 100 лет назад. Оружие, которое государство может использовать против своих субъектов, сегодня на порядок мощнее, чем раньше. Но то, что происходит в Сирии, как и то, что случилось в Ливии, внушает некий оптимизм…
Думаю, что этот последний момент является реальной движущей силой этих так называемых законов о контроле над оружием. Дело не в безопасности или сокращении преступности. Джон Лотт (John Lott), среди прочих, показал, что это вовсе не так. Государство не хочет, чтобы управляемые им люди были хоть как-то способны ему противостоять. Государство хочет, чтобы его субъекты чувствовали собственную беспомощность и были вынуждены во всем на него опираться.
И сегодня в США, к сожалению, с каждым днем все опасней иметь оружие. Владение оружием означает, что ты автоматически попадаешь в список нежелательных элементов. Атмосфера в Штатах полностью изменилась.
L: Полагаю, патрульные могут увидеть, есть у человека разрешение на скрытое ношение оружия, пробив номер машины по бортовому компьютеру – это довольно быстро могло бы изменить характер простой остановки для проверки документов.
Doug: Да. И копы в США сегодня становятся все более агрессивными и склонными к паранойе – а это нехорошо. Мы больше не встречаем дружелюбных «Дядь Степ», которые помогают заблудившимся детям найти дорогу домой. Мы видим тяжеловооруженных и закованных в броню членов вооруженного формирования, которые относятся к гражданам как к потенциальным врагам. Известно, что копы частенько называют гражданских «засранцами». Копы все чаще страдают от образа мышления «все против нас». В первую очередь, они проявляют лояльность к другим полицейским, затем к работодателю, правительству, и только потом – к тем, кому они, предположительно, должны «служить и защищать». На самом деле, их очень забавно изображают в полицейских шоу на ТВ; хорошие копы становятся исключением, а не правилом.
L: Если говорить об этом и массовых убийствах, то мне кажется довольно показательным, что акцент, похоже, сменился с необходимости как можно скорее остановить насилие на стремление обеспечить неприкосновенность сотрудников. Если память мне не изменяет, в нескольких последних случаях жертв стало больше после того, как возникли полицейские, потому что они установили оцепление и ждали до тех пор, пока, по их мнению, можно было продолжать без особого риска. Поэтому многие из этих перестрелок заканчиваются только тогда, когда стреляющий убивает сам себя – например, в школе «Колумбайн». Еще был один случай, где два мальчика, отец которых служил в отряде «Морских котиков» и которые сами учились пользоваться оружием, поймали снайпера, когда он остановился на перезарядку – они знали, что у них есть шанс, пока остальные просто съежились от страха.
Doug: Как и во многих случаях, когда приходится иметь дело с государством, это извращение. Быть полицейским опаснее, чем офисным работником, но это намного менее опасно, чем быть рыбаком, кровельщиком, лесорубом, фермером и представителем многих других профессий, где физическая опасность является обычным делом. Паранойя, присущая копам, неоправданна. И это – сфера деятельности, которая сегодня создает неправильных людей, мы об этом говорили раньше.
Не хотелось бы этого говорить, но мне кажется, что в этом вопросе побеждают плохие парни, и право на самозащиту вряд ли сохранится в США. Похоже, что плохие парни побеждают во многих сферах по всему миру. Будем надеяться на глобальную смену тенденции. Я работаю над этим, как и ты. Я делаю это не потому, что ожидаю успеха, а потому что считаю это правильным.
L: Дело в том, что этот вопрос возник по возвращении из Литвы; девушка в соседнем кресле прокомментировала убийство в кинотеатре в Колорадо, и я сказал, что жаль, что никто из зрителей не был вооружен. Она спросила, не было бы лучше, если бы все оружие могли запретить – тогда ничего подобного вообще бы не могло произойти. Вот как сегодня мыслят большинство людей.
Я заметил, что если запретить оружие, оно никуда не денется; но у законопослушных граждан его не будет, а у преступников как раз будет. Я также подчеркнул, что очевидной целью этого парня было убить людей, а не просто пойти пострелять. Мы слышали, что у него в квартире нашли материалы для изготовления взрывчатки – он мог использовать ее, если бы у него не было оружия, или просто въехать на грузовике в стеклянные двери в людном магазине и переехать людей. Устранение одного набора инструментов не решает проблему существования разгулявшегося маньяка, одержимого мыслью об убийстве. Вспомните недавнее массовое убийство в Норвегии, где ношение оружия под контролем. В Германии тоже случилось нечто подобное несколько лет назад, там старшеклассник-триатлонист воспользовался своей спортивной винтовкой, чтобы убить множество людей – в Германии также существуют законы о контроле над оружием.
К чести моей соседки, ей стоит отдать должное в том, что она вообще об этом задумалась, но даже это – редкость. Так много людей уверены, что оружие само по себе является злом, что нет смысла даже обсуждать с ними этот вопрос.
Doug: Я тоже думал об этом; подозреваю, что если кто-то захотел бы пуститься во все тяжкие, он мог бы причинить серьезный ущерб с помощью простого лука и охотничьих стрел, а также мачете в качестве дополнительного снаряда – может быть, даже больше, чем стрелок – до того, как его сумели бы остановить. Так как лук стреляет практически бесшумно, людей вряд ли бы сразу предупредили об опасности. Также труднее разоружить кого-то с режущим оружием поблизости, нежели кого-то с пистолетом.
L: Это может быть что угодно: можно натянуть велосипедную цепь на выходе из переполненного театра, а затем поджечь здание с помощью банки бензина и зажигалки. Устранение одного набора инструментов из общей картины – даже если это можно было сделать – не устраняет саму проблему, а именно то, какие именно факторы толкают людей на то, чтобы стать массовыми убийцами.
Doug: Это уж точно. Надо добраться до корня проблемы, и я полагаю, что ее причина в том, что у множества людей имеются серьезные психические отклонения. Мир не освободится от насилия до тех пор, пока каждый не встретится со своим персональным демоном, не поймет его и не уничтожит его.
L: Жду не дождусь этого. Я рад, что у меня есть какая-никакая возможность защитить свою семью прямо сейчас. Но в чем же ответ, в таком случае?
Doug: Я не знаю, есть ли здесь простое решение. Но ответ заключается в том, чтобы не подавлять негативные импульсы с помощью психиатрических наркотиков, которые стали очень популярны; они всего лишь маскируют симптомы и прячут их под крышку скороварки. Более того, попытка осуществлять физический или химический контроль над людьми ведет к фрустрации и враждебности, а это приводит к жестокости. Кроме того, государство поощряет безответственное поведение уже на протяжении нескольких поколений. Люди считают благом, что государство-нянька заботится обо всем: кормит их, одевает их, лечит, говорит им, что такое хорошо и что такое плохо. Это как скрыто, так и явно стимулирует безответственное поведение у людей. Тогда неудивительно, что в итоге мы получаем безответственность и преступность. В долгосрочной перспективе проблему можно решить, если поощрять в людях ответственность за собственную жизнь – но правительство делает прямо противоположное.
Я во многом обвиняю государство. Само существование государства, является, по меньшей мере, сопутствующим фактором большинства мировых проблем.
L: Согласен. В США это началось раньше, в частности, особенно выдающейся была катастрофическая попытка запретить алкоголь, но действительно мощным толчком в этом направлении стал «Новый курс» Рузвельта. Это произошло, когда ситуация изменилась с «некоторые люди несчастны, так что протянем им руку помощи» на «люди неспособны о себе позаботиться, так что мы должны заставить всех и каждого участвовать в пенсионной и медицинской программах под управлением государства». Подумать только, нескольким поколениям людей говорят, что они безответственны и неспособны ни на что вообще, и в итоге получают массовую безответственность.
Прибавьте к этому систему обязательного, навязанного образования, где многие школы больше похожи на исправительные, нежели на образовательные учреждения, и получите множество угнетенных людей под давлением и без чувства ответственности за собственные действия. Для меня последствия этого кажутся очевидными и неудивительными.
Doug: Это абсолютно верно. И чем больше политики пытаются решить эту проблему, тем сильнее они ее усугубляют. Похоже, они не понимают, что проблема в них самих. Если говорить о Сухом законе, все аплодируют Рузвельту за то, что он помог вновь легализовать алкоголь в 1933 году. Но этот дурак так ничего и не понял, потому что в 1938 году он запретил коноплю – чрезвычайно полезное и целебное растение – и, в общем-то, развязал эту безумную Войну с наркотиками. Поразительно, что народ ждет каких-то решений от политиков. Они так ничему и не научились.
L: Итак… Дуракус Американус вряд ли проголосует за то, чтобы эти прохвосты ушли. Что же делать?
Doug: Тебе известно мое мнение: самый умный поступок – это уехать самому и увезти своих любимых из опасного места. К сожалению, сегодня это означает, что стоило бы уехать из большинства западных развитых стран. Вот почему сегодня я предпочитаю проводить большую часть времени в странах так называемого Третьего мира. С практической точки зрения, там чувствуешь себя намного безопаснее и свободнее, чем в США – или ЕС, если уж на то пошло.
L: Хорошо… мы уже говорили о твоих любимых видах оружия… у тебя сегодня есть при себе пистолет, Даг?
Doug: Нет. Я много путешествую, и из практических соображений я не могу носить с собой оружие все время, потому что становится опасным носить его с собой время от времени. Я бы не хотел оказаться в ситуации, когда у меня не будет с собой оружия, а я по оплошности буду думать, что оно есть.
L: Недавно мы с женой и дядей ходили на охоту – в последний раз я охотился слишком давно, и почти разучился стрелять. Однако для моей жены это было впервые, и она взялась за дело, как будто давно все умела, только позабыла. Она попадала в цель из каждого оружия, из которого она пробовала стрелять, с различных расстояний. Больше всего ей понравился мой Магнум 44 калибра с его громовым выстрелом. Было весело!
Но вернемся к делам – есть ли здесь инвестиционная перспектива?
Doug: Ну, вкладывать в оружие в крупном масштабе непрактично, потому что оно недостаточно дорогое – слишком громоздкое, чтобы инвестировать в него большие деньги. Это также политически немудро; если у вас его будет много, вас могут заклеймить как врага государства. С другой стороны, оружие имеет большой срок службы, и цены хотя бы идут в ногу с инфляцией. Оружие дорого ценится и при перепродаже, так что вложение нескольких тысяч долларов в какие-то хорошие пистолеты – это разумный шаг – вы не потеряете деньги.
Но лучше инвестировать в боеприпасы. Я говорю это, потому что Вторая поправка по—прежнему не позволяет государству просто украсть у всех пистолеты и запретить покупать и продавать новые. Я думаю, им будет проще разоружить народ, регулируя боеприпасы и выдавливая их с рынка налогами – и, конечно, от оружия без патронов пользы немного. Так что объявив патроны вне закона, они в конечном счете запретят их, вызвав их чрезмерное удорожание, то есть склад боеприпасов станет хорошим объектом для спекуляции. Я предлагаю иметь сразу много – скажем, пару тысяч патронов каждого калибра. Поместить их в сухое, прохладное, надежное место и забыть о них.
L: Делать ставку на неверные действия правительства и зарабатывать – вот классический сценарий в стиле Кейси. Полагаю, боеприпасы не настолько хороши, как золото, но в крайнем случае, ящики с патронами могут работать в качестве денег: они долго хранятся, делимы, достаточно компактны, чтобы быть довольно удобными, а сами единицы одинаковые – и имеют ценность исходя из своей практичности.
Doug: Точно. Беспроигрышный вариант вложения с большой долей выгоды и очень практичный. Просто больших денег здесь не заработаешь.
L: Как насчет акций? Ты бы купил Смит и Вессон?
Doug: Нет – изменения показателей могут свести на нет прибыли производителя одним росчерком пера – сегодня слишком высоки политические риски. Что касается акций в целом, то мне кажется, что они переоценены и уязвимы – я не хочу покупать их в данный момент времени. Однако в своей книге 1993 года «Кризисное инвестирование в 1990-е» я упоминал о торговой паре, где нужно было играть на понижение Ben & Jerry's и на повышение Ruger. Акции Ben & Jerry's недооценивались, в то время как бумаги Ruger были переоценены, и все это превратилось в громадный спред. Это была совершенно неполиткорректная сделка, из-за чего она, помимо всего прочего, была забавной и доставила радость с психологической точки зрения.
L: Итак, что еще, помимо склада патронов в подвале?
Doug: Всем, кто много путешествует, я бы порекомендовал покупать сигареты и алкоголь каждый раз, как только попадаете в магазины беспошлинной торговли в аэропорту. Вам не придется их курить или пить; подобные товары являются высоколиквидными и сохраняют свою ценность с течением времени.
L: Не могу представить, чтобы я потратил пару миллионов на пачки «Мальборо»…
Doug: Нет, конечно, это не серьезные инвестиции, это просто несколько способов заработать, имея небольшую сумму денег. Вроде серебряных монет в заначке.
L: Что ж, отлично. Мудрые слова. Благодарю за еще одну интересную беседу.
Doug: На здоровье.
Даглас «Даг» Кейси – американский экономист, сторонник свободного рынка, автор нескольких финансовых бестселлеров. Он является основателем и председателем компании Casey Research, которая продает финансовую и рыночную аналитику по подписке со специализацией на энергетике, металлах, горнорудном производстве и информационных технологиях. Его книга Кризисное инвестирование (Crisis Investing) стала бестселлером #1 в престижном списке New York Times в 1980 году и стала финансовым бестселлером года, продав 438,640 экземпляров. За свою следующую книгу Стратегическое инвестирование (Strategic Investing) Даг получил самый большой аванс, когда-либо заплаченный за книгу по финансам в то время. В 2009 году в своей речи под названием «Мои мытарства в третьем мире» он предложил приватизировать небольшую страну и сделать ее публичной компанией на нью-йоркской фондовой бирже.
